«У моего деда, Шукшина Сергея Семёновича, три сына: Максим, Александр — мой отец, Иван — дядя Ваня и тётя Василиса.
Тётя Василиса жизнь прожила очень тяжёлую. Воспитала двух внучек, с одной из которых сейчас живёт. В жизни помогал ей сильный характер.
Память трёхлетней девочки сохранила, конечно, самое яркое. Я очень любила дядю Ивана. Как только он приходил к нам — пыль стояла до потолка. Мы с ним играли, резвились. Ему тогда не было ещё тридцати одного года.
Мой отец и он очень дружно жили. Я как самая маленькая и шаловливая мешала их беседам.
Дядя Ваня и мой отец — простые крестьяне. Умели только расписываться и читать печатные буквы. Отец работал в колхозе «Катунь», не покладая рук. Прадед Семён Павлович и прабабушка Сиклитинья жили в семье деда Сергея Семёновича и бабушки Агриппины Александровны. Их раскулачили. Не миновали этого и мы. Когда пришли и забрали последний мешок пшена, старшая сестра Ирина закричала: «Зачем мою кашу понесли?!»
После раскулачивания стали нищими. Жили бедно. Отец среднего роста, коренастый. В доме у нас ни шума, ни скандалов, ни грубости. Наверное, друг друга с мамой они любили. У отца было плохое зрение, а работал в поле с женщинами в начале войны, но ревности у мамы не было никакой. Ноги у него плохо ходили, а руки деловые: табуретку смастерит, сапоги сошьёт и нам обутки. Вот его брат Максим затруднялся всё это делать. Дмитрий мастеровой.
В 1943 году отца взяли в трудармию. Служил в Барнауле, а домой привезли на телеге — инвалид инвалидом, да ещё весь завшивленный. С трудом обобрали.
Погиб в 53 года. Он ездил в Бийск сопровождающим на элеватор.
Сдавали зерно государству. На обратном пути остановил машину милиционер и приказал довезти до Сросток 7 человек. Доехали. Высадили весь народ. Отец спускался последним через задний борт, шофёр стоял на подножке, и в это время неожиданно налетела машина сзади. Произошла авария — отца придавило насмерть, шофёр тоже погиб.
У прабабушки Сиклитиньи было плохое зрение, почти слепая. И часто то что-нибудь уронит, то чашку разобьёт. Моя бабушка Аграфена старалась её защитить, сваливая на кошку. Говорили, что прабабушка Сиклитинья вредная была.
Дядя Ваня погибнет на фронте в 1941 году, а тётя Маша — Мария Васильевна — воспитает сына Александра и дочь Валентину Ивановну, ныне Ткаченко. Сейчас воспитывает внуков. Тётя Маша побывала в Нарыме. Часто рассказывала, как их туда привезли: «Выкинули на голую кочку. Землю надо было разрабатывать.» И она вместе с отцом, матерью, сестрёнкой Полиной корчевала пни. Сами себе выкопали землянку. Четыре года мучились там. Живыми остались только потому, что умели работать: летом ягода спасала, осенью — грибы.
Мать тёти Маши, Прасковья Прохоровна, тоже из рода Шукшиных. Её отец, Прохор Павлович, и дед Ивана Сергеевича Семён Павлович 1-й - родные братья. Дядя Ваня, Иван Сергеевич, и тётя Маша создадут семью, то есть поженятся, не зная, что они близкие родственники. Тогда они жили в селе Кокши. Родословных никто не знал.
В Талице через Катунь жила тоже наша родня по отцу - (Шукшина) Фиона Прохоровна, муж её — Ермил Стебунов. Я помню его очень старым. Детей имели много. Чтобы не умереть с голоду, Ермил делал деревянные ложки, половники, сам ходил в Сростках по домам, продавал, а дети Мария и Дмитрий возили на тележке в город такой же товар.
Фиона Прохоровна умерла рано. Её дети росли сиротами. Старшая Клавдия уехала в Бийск и жила на сахарном заводе. Помню, говорили: «Поехали на сахарный». Самого младшего Митьку отправляли учиться в Барнаул, в ФЗО. Учился-то на строителя, но долго работать не пришлось. С лесов что ли упал и — насмерть. Василий у них был очень работящий. Жили кучей. Матрёну я помню лучше всех: она работала на тракте, а жила у нас. У неё где-то живёт сын Алексей, а муж, кажется, погиб на фронте.
В барнаульских архивах обнаружила анкеты на Шукшиных Никиту Прохоровича, Семёна Прохоровича и Митрофана Прохоровича. И только недавно получила от родственников подтверждение, что отец их, Прохор Павлович, родной брат Семёнам Павловичам (их двое) и Павлу Павловичу. Все они от прапрадеда Василия Макаровича Шукшина — Павла Шукшина.
Жили Прохор Павлович и его жена Евдокия в семье Семёна Прохоровича.
Вспоминают внучки Прохора Павловича:
Софья Васильевна:
«У мамы Прасковьи Прохоровны три брата и ещё три сестры. Мама выходила замуж два раза. Первый муж утонул, оставив на её руках двух мальчиков. Старшего Кондрата отдала на воспитание Никите Прохоровичу, брату своему. Никита Прохорович жил с женой долго, а детей не было.
Мама с сынишкой Васей выходит замуж второй раз за нашего отца Маликова Василия Фотеевича на шестерых. Жена отца умерла рано, совсем молодой.
И ведь не побоялась — такая огромная семья. По Кондрату мама всегда страдала, что он живёт не с ней. Василий взрослый уже был и заболел лихорадкой. Умер холостым. На маму свалилась новая беда. Её обвиняли, что она отравила сына».
Мария Васильевна:
«Какой-то проезжий мужик предложил маме в качестве лекарства от лихорадки сулему. Научил — растолочь сулему, разделить на пять частей и дать больному проглотить одну часть.
Василий спал в горенке. Рано утром кричит: «Мама, ты что спишь-то? Мне ж надо до солнышка лекарство выпить.» Может быть, она много дала ему? Василий умер быстро, зато маму мучили долго. Но родного ребёнка, если выходила на шестерых, могла ли отравить?! «
Софья Васильевна:
«Мама очень красивая была, статная, круглолицая. Под левым глазом родинка украшала её лицо. Она уже старая была. Как-то однажды её переплавляли через реку и лодочник очень ею восхищался:
Ах, бабка, я бы тебя взял замуж хоть сейчас. Вот Лена была у нас корявенькая, но ведь с лица воду не пить. Не повезло ей с мужем: зверь был — пил, дрался. Так и забил до смерти. Дочь их Сашка живёт где-то за Катунью.
Началась коллективизация. Состоялось собрание, а отец отказался вступать в колхоз при всём народе. Да ещё соседка одна брякнула: «Что ему колхоз? У него вон сколько машин».
Когда он возвращался из сельсовета, она же вышла и поднесла стакан пива:
— На, выпей. Не серчай, Василий.
И он смело ответил:
— На пиво-то что серчать, не буду, а тебе век не прощу.
Вот отец и загремел в Нарым. А с ним вместе мама, Маня, Поля и Паша маленький. Через два года мама вернулась с Полей и Пашкой, а жить негде решительно. Я-то работала в Бийске, у начальника тюрьмы (по ул.Советская, 20) в прислугах. Анна жила у тётки Дуни в Талице.
Ещё через два года батя с Маней вернулись, выстроили землянку и стали потихоньку жить«.
С Марией Васильевной и Софьей Васильевной моё знакомство состоялось 3 и 5 ноября 1997 года. Обе даже в солидном возрасте «статные» и красивые. Обе добрые, гостеприимные. Здесь же познакомилась с дочерью Софьи Васильевны, Гузенко Галиной Дмитриевной. Ныне она без работы по сокращению штатов. Мастер-строитель. Осталась не у дел, хотя до пенсии ещё целый год. Вероятно, поэтому воспоминание её короткое и очень печальное:
«Мама с отцом жила десять лет. Видите, у мамы руки трясутся — не от лёгкой жизни. Отец пил запоем и воевал. Напьётся, растянется на шоссе, а я, девчонка: "Папа, папа, пойдём домой. Пойдём домой! Папа, домой!..»
