Если внимательно присмотреться к ежегодным Шукшинским чтениям, то станет заметным одно примечательное обстоятельство: все больше с каждым годом интересуют нас раздумья В. Шукшина, озарения, откровения его героев, мысли о жизни, о родине, о народной судьбе.
В. Распутин однажды сказал: "Он ведь на многое отвечал, но читатель не всегда понимает это как ответы. Вот тут-то, может, и необходимо собрать его мысли как ответы и подтолкнуть читателя к более внимательному и правильному чтению Шукшина".
Сейчас уже написаны книги и немало статей, в которых авторы стремятся решить эту задачу - собрать и понять его мысли, и, пожалуй, ни одна не проходит незамеченной. И все равно каждый раз заново удивляет, радует, тревожит духовная встреча с Василием Шукшиным, его "разговоры".
Г. Бурков рассказывает, что финал повести "А поутру они проснулись" был предметом особых размышлений Шукшина и, наконец, стал вроде бы неожиданным. В зале суда - это был суд над пьяницами - встретились две женщины: женщина - судья и никому не знакомая пожилая женщина, неожиданно появившаяся на заседании. На вопрос судьи: "Вы кто?" - незнакомая женщина ответила: "Я - совесть".
И далее следует примечательный диалог: "Чья совесть? Их совесть?". "Почему их? И ваша тоже?". И ведь в самом деле, что разъединяет людей - определить, да и просто увидеть бывает гораздо легче, а вот понять, что объединяет, гораздо труднее. Да и кому объединяться? Пьяницам и их судьям? Да нет, не им, а народу в целом, на основе совести, разума, честного труда.
В интервью корреспонденту итальянской газеты "Унита" Карло Бенедетти Шукшин сказал: "Я хочу, чтобы наши люди... чаще бы привлекали для решения вопросов в тех или иных ситуациях совесть, силу сердца своего... Вот это не должно исчезать!"
В наше время во многом переосмысливается пройденный страной путь, ряд фактов и явлений, а то и принципов, переоценивается, понимается заново. На гребне поисковой волны немало пены, но сама волна, сам поиск верной дороги - это то, чем живы мы все сейчас.
От автобиографических заметок до второй книги романа "Любавины", опубликованной через десять лет после смерти Шукшина, и до сих пор по-настоящему не прочитанной, прослеживается система, свод что-ли размышлений писателя о совести и судьбе вообще, об исторических судьбах крестьянства в частности.
О своих предках, переселившихся из Поволжья на Алтай, Шукшин писал: "... Как они по два- три года добирались до мест своих поселений. Впрочем, наверное, это становилось образом жизни в пути. У меня отец - Макар, я где-то прочитал, что Макар - это путевой..."
В статье "Слово о "малой родине" о старшем крестьянском поколении Шукшин говорит: "...там знали все, чем жив и крепок человек и чем он - нищий: ложь есть ложь, корысть есть корысть..." И во имя правды добавляет: "Я не стремлюсь нарисовать зачем-то картину жизни идеальной, нет, она, конечно, была далеко не идеальная, но коренное русло жизни всегда оставалось - правда, справедливость... все остальное прилагается к этому, труд в том числе, ибо правда и в том, что - надо есть".
И в Разине, тоже нашем предке, интересовала Шукшина не только история его борьбы за волю, но и отход от "коренного русла", трагедия "мужика в вождях", обогнавшего свое время и в то же время бывшего в плену, как выразился Е. Черносвитов, "собственной судьбы", "законов собственной души". В противоречиях Разина - противоречия нашей истории, незавершенность наших представлений, понятий о свободе, в том числе и на современном этапе.
Что же, Шукшин знал все и никогда не ошибался? Ошибался, конечно, знал это, терял дорогу к истине, но сила его была в умении сознаться в этом:"И уж совсем мучительно - до отчаяния и злости - не могу понять, а в чем же Истина-то? Ведь это я только так - грамоты ради и слегка из трусости величаю ее с заглавной буквы, а не знаю - что она? Перед кем-то хочется снять шляпу, но перед кем?"
И в самом деле, лучше, может быть, добросовестно заблуждаться и искать Истину, чем торопливо кланяться и бежать вслед очередному новообразованию"...
В 1989 году в Новосибирском университете проходила встреча исследователей и просто почитателей творчества Шукшина. Любопытно, что основным организатором встречи был профессор математики А.В. Сычев, и, пожалуй, одно из самых интересных выступлений принадлежало другому профессору, тоже математику, Ю.И. Мерзлякову.
А когда-то Шукшин имел переэкзаменовку по математике: Вот ведь шутки педагогики и судьбы! Но вернемся к нашей теме. Ю.И. Мерзляков вспоминал о том, как Шукшин приезжал на встречу с учеными в Академгородок. Многие ждали встречи с известным актером, но, говорит участник встречи, Шукшин не играл, "он был самим собой", и его ответы на вопросы с подтекстом были обезоруживающе просты и откровенны.
И дальше очень верно сказал Ю. Мерзляков: "Я бы сравнил рассказы Шукшина с евангельскими притчами: Плач Ярославны, Разин - все это до него доносилось, он чувствовал это!"
Действительно, такой, например, рассказ, как "Боря", конечно, притча - жалости, которая никого не унижает и не лишает уважения и которая в понимании народном равна любви. А что, можно любить не жалея?
В моем домашнем архиве хранится копия письма В. Шукшину от группы его почитателей, отправленного адресату незадолго до его кончины. Я не знаю, ответил ли Шукшин на это письмо, но прочитать и порадоваться добрым словам, скорее всего успел. В частности, о кинофильме "Калина красная" в письме сказано, что он звучит волнующей музыкой о Родине, о любви, о труде, о долге и чести, о чистоте и порядочности, о верности самому себе, словом, обо всем, что должно быть лучшего в человеке...
Согласимся с тем, что было написано в этом письме в последний год жизни Шукшина. Действительно, его дела, движения сердца и мысли есть наше национальное состояние.
1990 г.Среди неосуществленных замыслов недавно ушедшего из жизни Геннадия Панова, поэта, члена редколлегии журнала "Алтай", был и такой: написать развернутую комментированную хронику Шукшинских чтений. Он говорил о необходимости этой работы с несколькими возможными авторами или, может быть, соавторами, и я верю, что такой труд со временем появится, но уже сегодня хотелось бы определить основное направление будущей хроники.
Шукшинские чтения - это не только ежегодные поездки в Сростки в последнее воскресенье июля, не только встречи с интересными людьми и даже не только еще одно доказательство возможности духовного единения людей. Это еще и повседневный труд теперь уже довольно многочисленных исследователей творчества нашего по праву знаменитого земляка.
Исследователям, конечно, можно предъявить те или иные претензии, но все-таки именно они - ученые В. Коробов, В. Горн, Л. Емельянов, Е. Черносвитов, А. Корольков, В. Юдин, Н. Стопченко, писатели С. Залыгин, Г. Горышин, В. Распутин, деятели искусства С. Герасимов, Г. Бурков, Ю. Соловьев, А. Заболоцкий, Р. и Ю. Григорьевы, А. Ванин , критики Л. Аннинский, И. Золотусский, исследователь - архивист В. Гришаев, наконец родные Василия Макаровича - делают Шукшинские чтения чтениями о Шукшине.
Конечно, я не назвала всех исследователей и авторов воспоминаний, в небольших заметках это и невозможно. Но возможно зато назвать пути исканий, а на сегодняшний день, пожалуй и открытий, сделанных теми, кто исследует творчество или стремится понять мгновения жизни вроде бы и простого, а на самом деле очень - таки сложного писателя, деятеля киноискусства, мыслителя.
Путей этих несколько, и определяются они, думается , словами "характеры", "размышления", "мастерство". О народных характерах, созданных Шукшиным, не раз писал в статьях и книгах В. Горн.
И снова надо говорить о шукшинских характерах в связи с юбилейной датой, под знаком которой проходят в этом году чтения. Это тридцатилетие первого сборника рассказов В. Шукшина "Сельские жители", изданного "Молодой гвардией" в 1963 году, в том же году по мотивам рассказов сборника Шукшин снял фильм "Живет такой парень". Съемки шли на Чуйском тракте, а также в окрестностях сел Ая и Дубровке, в Майме, в Горно-Алтайске.
В очерке "Где-нибудь на Руси" Г. Горышин связал созданные писателем характеры с его собственным характером. Такое сопоставление в общем-то достаточно традиционно, но вот как своеобразно сумел сказать хорошо знавший Шукшина Горышин (кстати, снимавшийся в фильме "Живет такой парень"): "Таких, как Василий, парней можно было встретить на Чуйском тракте в кабинах грузовиков - я всегда дивился мужеству, силе духа, особому таланту этих парней, годами ездящих краем пропасти через заоблачные перевалы. Я думаю, если бы судьба Василия Шукшина сложилась как-то иначе, то он стал бы шофером на Чуйском тракте".
Добавим, что Г. Горышин рассуждает не со стороны. В начале шестидесятых годов он был корреспондентом центральных газет по Алтайскому краю и, следовательно, находился на месте своей работы. Тогда и встретился он с Шукшиным.
И о сборнике "Сельские жители", и о фильме, ставшем лауреатом международного фестиваля, немало написано, но, может быть, на сегодняшний день важно вспомнить то, что написала в очерке-воспоминании "Не забыть" снимавшаяся в роли журналистки Б. Ахмадулина:
"Этот фильм прелестный, живой, добрый и остроумный, стал драгоценной удачей многих актеров, моей же удачей было и осталось видеть, как кропотливо и любовно сообщался с ними режиссер, как мягко и безгневно осуществлял он неизбежную власть над ходом съемок".
Согласитесь, что "неизбежную власть" трудно осуществлять "безгневно", но, значит, все-таки можно. Кстати, об этой же режиссерской безгневности рассказывал и Алексей Ванин, снимавшийся у Шукшина в фильмах "Ваш сын и брат" и "Калина красная".
И еще по крайней мере один творческий юбилей у В. Шукшина в этом году, по-моему, пока не замеченный устроителями нынешних чтений. В феврале 1963 года, то есть ровно тридцать лет назад, в журнале "Новый мир" опубликован цикл "Они с Катуни": "Игнаха приехал", "Одни", "Гринька Малюгин", "Классный водитель". Это были рассказы, уже отличные от тех, что вошли в сборник "Сельские жители".
В первом сборнике шукшинские герои незатейливо и приветливо сказали нам "Здравствуйте!", во втором цикле, тоже по существу сборнике, они сказали "Мы живем и мы надеемся понять жизнь и найти правду".
"Неброские такие рассказы, - откликнулся на появление рассказов "Они с Катуни" М. Кузнецов - В них спорили, горевали, радовались, совершали свои обычные повседневные дела до удивительности настоящие люди - шорники, шофера, просто колхозники с той самой Катуни, что течет в Алтайском крае и впадает в Обь".
Именно от многих повседневных дел, и своих, и созданных им героев, шел В. Шукшин, а потом и его исследователи к размышлениям и обобщениям о жизни, правде, судьбе и истории народа, государства, а еще "души человеческой", которая, как говорил М. Лермонтов, может быть важнее и интереснее истории целого народа. Тот же Г. Горышин заметил почти двадцать лет назад, что любые "высокие мерки под силу и по плечу Василию Шукшину". Он возражал тогда тем, кто считал неправомерным исследовательское соотношение творчества Шукшина с творчеством великих классиков русской литературы. Посмотрим, однако, в каком мощном смысловом ряду находятся обобщения В. Шукшина.
"Идея нравственности всегда предшествовала зарождению национальности", - считает Ф.М. Достоевский. "Нравственность есть правда", - убежденно говорит В.М. Шукшин, и говорит не однажды и не случайно, а так, что вскоре после его кончины Л. Федосеева-Шукшина и Л. Аннинский составили сборник, сейчас широко известный. А у истоков интересующего нас смыслового ряда евангельское поучение и пословица одновременно: "Не в силе Бог, а в правде".
Идеи и образы Шукшина - писателя сегодня чрезвычайно важны и в конкретных ситуациях, и в понимании общих вопросов бытия.
О чем, например, рассказ "Миль пардон, мадам!"? На первый взгляд, о странном человеке, о неудачнике. А по существу - о несбывшемся предназначении. Это соотношение - предназначение и повседневность - есть и в рассказах "Микроскоп" и "Чудик", и в мыслях о государстве, изложенных в заветных тетрадях одного из самых интересных героев В. Шукшина - Князева, и в "Калине красной".
На недавнем шукшинском семинаре в Алтайском государственном университете В. Горн процитировал одну из современных газет, где предлагалось пересмотреть устойчивое положительное отношение к "Калине красной" и вообще "разрушить миф о Василии Шукшине" по той причине, что Шукшин, дескать, не что иное, как проявление "сталинизма" снизу.
В. Горн, категорически не согласившийся в выступлении на семинаре с такой "концепцией", будет мотивировать в печати свои возражения подробно, я же предложила тоже в качестве возражения "ниспровергателям" тему для "круглого стола", который планируется провести в Сростках 25 июля, в такой формулировке: "Василий Шукшин: миф или национальная идея?"
Не предсказывая того, как пройдет "круглый стол", к участию в котором приглашены музеем Шукшина в Сростках видные ученые и писатели, замечу лишь, что не может быть мифом жизнь как в ее повседневном проявлении, так и в ее высшем смысле и назначении. А ведь именно о жизни и душе человеческой проникновенно повествовал В. Шукшин. Впрочем, душу тоже не раз пытались объявить мифом. Что из этого вышло, мы все хорошо видим сегодня...
1993 г.
