 |
 |
 |
| Встреча гостей | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Валентин Распутин Слава Богу, что жива ещё русская деревня За те пятнадцать лет, что Валентин Распутин не бывал в Сростках, многое в нашей стране изменилось. Стали другими и мы. Но в сути своей еще сохранили, видимо, главное - то, что зовет и приводит к Шукшину. Это очень порадовало писателя. Ему было что сказать соотечественникам с высокой трибуны Пикета. И он говорил... ...О ШукшинеВасилий Макарович весь плоть от плоти Сросток и плоть от плоти русской деревни. Ему не приходилось придумывать язык своих произведений - этот язык он брал здесь, у вас. Не приходилось ему где-то вычитывать мудрость, потому что мудрость тоже была у народа. И характеры героев, которых у Шукшина очень много, и все они разные - их тоже хватало здесь. Он говорил "Нравственность - есть Правда. Не просто правда, а правда с большой буквы, ибо это мужество, честность, это жить народной радостью и болью, чувствовать, как чувствует народ, потому что народ всегда знает правду". Вот это - великая истина, и ни в каких университетах эту истину не добыть, потому что там ее не преподают, и добыть ее можно только среди своего народа. Один из его героев говорит: посмотри, что ни великий человек, то обязательно из деревни. Посмотри газету, что ни в рамке, то выходец из деревни. Я не хочу этим сказать, что город не дает великих людей, дает, конечно, но деревня - больше гораздо. Это были люди более крепкого замеса, потому что здесь всегда были духовный простор для человека и жадность к знаниям, и нравственная сохранность, чистота - все, что нужно для того, чтобы получился великий человек. Диву даешься тому, как ощущал Василий Макарович будущее России. Вспомните "До третьих петухов" - какая мудрая сказка, а написано ведь в семидесятые годы, когда, казалось бы, ничто не предвещало того, что произошло потом. Я смотрю на памятник Василию Макаровичу и думаю, что будет он служить две службы как стражник на сторожевой горе Пикет охранять эти прекрасные просторы от кочевников и вторую службу нести, о которой мы, может быть, еще и не догадываемся -смотреть, где тут бесы-то бегают, не пустить их в свой "монастырь". Уж его-то никакой песенкой не купишь. Вот и мы будем надеяться, что прежняя служба Пикета и этих праздников - говорить о главном, слушать только наши лучшие песни, а не чужие, которые только уничтожают нашу суть - эта служба сохранится.
...О деревне Сростки процветают и благоденствуют, и благополучие это во многом достигается благодаря Василию Макаровичу. Слава богу, что где-то еще остаются деревни, но ведь тысячи, десятки тысяч деревень уничтожаются, сводятся с лица земли, как будто они были лишними. Но нет ни одного лишнего человека в нашем народе, тем более не было ни одной лишней деревни на наших просторах. У нас принимается много программ, а почему бы не принять программу о спасении деревни, потому что, если не будет деревни - не будет и России. Она превратится во что-то чуждое Она потеряет лучшие свои качества - она потеряет совесть, она потеряет человеческую близость, мастерство, природное чутье и любовь к природе. На такую программу стоило бы отдать любые деньги России без деревни не быть! Глава администрации одного из районов, где мы были на встрече, сказал, что вскоре у нас все будет как на Западе, где в сельском хозяйстве работают всего пять процентов населения и кормят всех остальных. Но я с этим никогда не соглашусь, потому что нам этих процентов недостаточно. Даже если бы они завалили страну хлебом и всем остальным. Для нас деревня - это не только способ добывания сельскохозяйственной продукции. Это своя цивилизация, свой быт, своя культура, и когда разрушается деревня, то разрушается весь круг нашего народного существования. Город-то - это чужое для нас. Мы привыкаем к нему, но мы изменяемся во вред себе, так как теряем те родовые качества, которые приобрели в деревне. Как бы мы ни тянулись к Западу никогда у нас ничего не получится. Никогда мы не станем ни американцами, ни европейцами. А если мы перестанем быть русскими, мы превратимся неизвестно во что. Никогда нас Европа не примет в объятия, а уйти от России возможностей все больше и больше. Мы посмотрели замечательный концерт, в котором участвовали замечательные исполнители от мала до велика. Но вечером эти же самые дети, эти же самые артисты сядут перед телевизором и будут смотреть совсем другие концерты, которыми выжигается вся Россия. И как против этого устоять? А у стоять можно только деревней, только так, как это делаете вы. Не сдаваясь, не переходя в другое качество, не отдавая ни одного человека никакому городу. А ведь сколько народу сбежало туда угорать, умирать под телевизором, терять все самое лучшее. Я говорю это не потому, что я город и не люблю или телевизор, хотя я один из тех немногих людей, которые совсем не смотрят телевизор, потому что как только увижу шоу, все во мне сразу обжигается. Но ведь обмирают девчонки, и старушки тоже. Привыкают и другой культуры-то уже и знать не хотят. Вы пока еще обходитесь и той, и другой, но не удержать вам эту сцену, если все будет так продолжаться и дальше. Это, считайте, судьба России.
...О литературе Хорошо, когда выходит много книжек, но дело сейчас не в количестве. Книг выходит слишком много, а читателей стало слишком мало. Читать же друг друга - это еще не есть литература, и это не есть чтение. Чтобы вернулась литература, к ней нужен интерес не только со стороны издателей, но и востребованность со стороны тех, кому она предназначена. Хорошую литературу, конечно, тоже издают, но малыми тиражами, а читать ее становится некому, потому что читают в основном люди старшего поколения, а молодежь уже лезет в Интернет. И дело тут уже не только в языке, в памяти - дело уже в будущей нашей судьбе. Был когда-то призыв в военное время - ухватиться и не сдаваться. Сейчас то же самое положение, может, даже хуже, потому что все делается вроде мирным путем, хотя дело это далеко не мирное Вот и надо ухватиться друг за дружку и не сдавать свои святыни, свои ценности, своих детей.
...О писателях В двадцатом веке в России было три по-настоящему народных писателя Сергей Есенин, Николай Рубцов и Василий Шукшин. Я не стал бы сюда причислять Шолохова, Леонова, Твардовского - они были писателями масштабного таланта, а Есенин, Шукшин и Рубцов - люди той народной души, которая до крайних уголков своих вмещает многое. Посмотрите, как сходно и отозвался народ на Есенина, Рубцова, Шукшина. У нас немало по-настоящему талантливых людей в литературе. Недавно я ездил к Виктору Петровичу Астафьеву. Я не навещал его за два года, что прошли после его кончины. Последние годы мы с ним общались мало, особенно после того, как были написаны "Про кляты и убиты", как пошел мат в его прозе, после того, как он встречался с Ельциным и какие наказы давал после этого. Может, тут виновата душа детдомовца, лишенного детства, которая притаилась и при столкновении с неприятностями все крепла и выжидала часа, чтобы в конце концов вот так выскочить и проявиться "Я ухожу из этого мира, чужого, злобного и рахитичного" - не всякий решится на такую эпитафию. Но писал он удивительно талантливо. Тем обиднее и досаднее, что не сумел сказать таких слов, чтобы они объединили людей, как это сделал Василий Макарович. Я вспоминаю еще одного писателя - Евгения Ивановича Носова, который скончался через полгода после Астафьева. Его тихо похоронили, никому не сообщив о кончине. Только на третью неделю из письма товарища я узнал об этом. И только потом прочитал рассказ "Памятная медаль" из последней подборки. В этом рассказе он явно спорит с Виктором Петровичем о том, какая была война. Да, жестокая, но как воевали люди, которым, в сущности, уже ничего не оставалось, как погибать. И как они все-таки выживают. Все делают для того, чтобы выжить, - и выживают! Рассказ написан чистым языком. Красиво, как-то ладно. Понимаете, литература разная. У нас великая литература, и писатели разные. Я съездил к Виктору Петровичу на могилку, и я словно бы принял причастие там. Мне стало легче. И легче после этого было ходить по родным местам Виктора Петровича. Родная деревня его, Овсянка, сейчас почти полностью перестроена. Дом, где жил писатель, - теперь музей. Рядом памятник: на скамеечке сидят Астафьев и жена его, хотя она, слава богу, жива еще. Рядом - дом бабушки, там музей "Последнего поклона", и там тоже фигурки маленького Витьки, играющего с мальчишками, за столом бабушка и дедушка. Все по правде, но что-то неживое во всем этом. В селе прекрасная библиотека, ей присвоено имя Астафьева, есть еще литературный музей в городе Красноярске, наполовину посвященный Астафьеву. И еще, очевидно, будут музеи, потому что квартира, где сейчас живет супруга Мария Семеновна, тоже отходит к музею. Все, казалось бы, по заслугам, но есть в этом какая-то избыточность, которой нет, например, у вас. У Евгения Ивановича Носова набралось собрание сочинений на пять или шесть книг, и уже два года не могут найти денег, чтобы их выпустить. Мне кажется, вы поступаете очень достойно: и музей, и праздник в селе, и встреча на Пикете - все достаточно скромно, но производит большое впечатление. Тут и любовь, и уважение, и простота - все то, чем всегда обладал русский человек, и это проявляется здесь, в Сростках. Подготовила Ольга Польщикова. Газета "Алтайская правда" № 229, 18 августа 2004г.
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
